Страница 29



		Сборник воспоминаний. Воронежский добровольческий.

	"На безымянной высоте"
	П. Н. Молодых
	командир пулеметной роты

	Во 2-ю гвардейскую механизированную бригаду я пришел из корпусного пулеметного батальона. Было это летом 1943 года на Северном Донце. Назначили меня командиром 2-й пулеметной роты. Бригада вела бои на плацдарме, и знакомиться с людьми пришлось в ходе боя.
	Гитлеровцы всеми силами стремились удержать населенный пункт Курилки. Мы то и дело безуспешно атаковали врага, а в минуты затишья невесело шутили:
	— Вот возьмем село, получим почетное наименование «Курилкиных» и прогремим на весь фронт.
	Шутка шуткой, а Курилки надо было во что бы то ни стало взять. Мы продолжали яростно атаковать. В ожесточенных схватках геройски погибли гвардейцы Степан Самарин, Григорий Васин, Иван Григорьев, Петр Журавель и многие другие. Получили тяжелые ранения старший адъютант гвардии капитан Дощинский и его помощник гвардии лейтенант Мухин. По приказанию комбата гвардии капитана Пичугина я временно возглавил штаб 2-го батальона.
	В одну из ночей мы продвинулись несколько вперед и к утру залегли на опушке рощи. Вскоре подошли наши танки.
	Фашисты знали или догадывались, что мы сосредоточились для атаки. В тот момент, когда мотострелки и танкисты по общему сигналу рванулись вперед, на опушку обрушился ураганный огонь немецкой артиллерии. Загорелось несколько танков. Расчеты орудий, стоявших на прямой наводке, укрылись в щелях. Наша атака могла захлебнуться, едва начавшись.
	Выход из положения был один — быстрее продвигаться вперед, выйти из зоны вражеского огня. С таким приказом я немедленно отправил посыльных в роты, сам тоже бросился вперед.
	Командир 4-й роты гвардии старший лейтенант Каверзин понял меня с полуслова. Рота рывком выскочила к безымянной высоте. А 5-я и 6-я роты почему-то оставались на месте. Неужели посыльные не дошли?
	Добежав до 5-й роты, узнал, что в строю нет ни одного офицера: кто убит, кто ранен. Бойцы не знают, что делать. Назначив ротным одного из сержантов, я приказал ему начинать атаку. Сержант подал команду, первым оторвался от земли — и тут же упал, сраженный вражеской пулей, Приняв командование обеими ротами на себя, я поднял солдат в атаку. Под ураганным огнем противника мы с криком «ура» взлетели на высоту.
	Высота представляла собой плоский пятачок, поросший бурьяном, кустарником, а слева — лесом. Отсюда хорошо просматривалось все вокруг, но и мы были как на ладони. Фашисты обстреливали нас с трех сторон. Кроме того, появились «кукушки» — снайперы, которые засели в кустарнике и на деревьях.
	В попытках наладить телефонную связь с командованием батальона мы потеряли половину телефонистов, но успеха не добились. Только по рации удалось наконец связаться с командиром бригады.
	— Держитесь на высоте любой ценой, постараюсь помочь, — передал гвардии полковник А. Т. Худяков.
	Действительно, наша артиллерия усилила огонь по врагу, но это не намного облегчило положение батальона. Стрелки все время подвергались пулеметному и минометному обстрелу, а подавить огонь врага было нечем.
	Танкисты не раз бросались в атаку, но безуспешно. Ни одна из «тридцатьчетверок» так и не дошла до нас.
	Машина гвардии лейтенанта Гаврилова каким-то образом достигла цепи стрелков и даже ушла немного вперед, но немцам удалось подбить танк, а потом и поджечь его. Посланные автоматчики выручили из беды раненый экипаж.
	Ночью наступило затишье. Солдаты привели себя в порядок, получше окопались. Разведчики отправились в тыл врага и устроили там переполох. Группа автоматчиков и связистов повела охоту на «кукушек». Охоту облегчало то, что «кукушки» по каким-то соображениям то и дело пускали ракеты. По ним гвардейцы и находили вражеских автоматчиков.
	Утром следующего дня новая группа гитлеровцев, пользуясь тем, что поредевший батальон занимал оборону на широком фронте, просочилась по бурьяну в наш тыл, но вскоре наскочила на один из взводов роты гвардии старшего лейтенанта Каверзина. В короткой схватке почти все гитлеровцы были уничтожены. Заметно поредели ряды и тех « кукушек», которые остались у нас в тылу с ночи. Здесь отличились бойцы взвода автоматчиков гвардии старшины Петросяна. Рядовой Монахов один истребил восемь фашистов.
	Целый день бригада подвергалась ожесточенным налетам немецких бомбардировщиков. Но нас они не бомбили, так как наши позиции были рядом с немецкими. Воспользовавшись этим, бойцы немного отдохнули и даже поспали. Плохо было с питанием. Продовольствие в нашу «мышеловку» доставить было невозможно, и приходилось довольствоваться скудными трофеями из ранцев убитых гитлеровцев.
	Во второй половине дня бригада перешла в наступление. Вслед за танками пошла 4-я рота гвардии старшего лейтенанта Каверзина, за ней — соединенные вместе бойцы 5-й и 6-й рот, которых возглавлял один из командиров взводов. Тронулся с места и я со взводом автоматчиков и небольшой группой связистов.
	Впереди была пулеметная точка. Двигаясь за танком, мы близко подошли к дзоту. Автоматчики Петросяна атаковали слева, я с пятью связистами — справа. Танк шел прямо на дзот. Мы были почти у цели, как вдруг танк загорелся, окутав нас черным дымом. Из машины выбрался раненый танкист. Два связиста подхватили его, понесли к ближайшей воронке. Спасаясь от вражеских пулеметов, бивших настильным огнем, мы тоже спрятались в воронку. Через некоторое время сюда со свистом влетел кусок раскаленного металла величиной с тарелку. Обломком черенка лопаты осушило руку радиста, а я почувствовал острую боль в пояснице. По-видимому, танк взорвался и к нам в воронку угодил кусок брони.
	На закате позиции гитлеровцев начали штурмовать наши «ильюшины». Воспользовавшись тем, что фашисты прекратили стрельбу, мы покинули воронку. Волоча поврежденную ногу, я кое-как добрался до Каверзина и приказал ему возглавить батальон. Потом меня понесли в тыл.
	Когда я вернулся из госпиталя, бригада стояла на отдыхе в деревне Супруновка Полтавской области. Поздно вечером нашел штаб, доложил комбригу о прибытии.
	— Это не тот ли Молодых, что на Курилки наступал? — спросил Александр Тимофеевич.
	— Он самый.
	— Хорошо дрался тогда 2-й батальон. Курилки мы все-таки взяли.
	Там же, под Полтавой, осенью 1944 года мне был вручен орден Красного Знамени.
	— Это тебе за Курилки, — оказал гвардии полковник Худяков, вручая награду.